Рассуждение о детективах

Накануне нового года мне повезло дешево купить на распродаже в одном сетевом нищемаркете три романа Агаты Кристи; прошлый литературный год я также начинал с чтения детектива ("Мизерере" Гранже). Оба этих факта по отдельности не стали бы ни к чему причиной (я не задавался целью найти повод, но параллель построилась сама собой), но я счел это забавным совпадением, и рассудил, что из него может сложиться неплохая традиция - каждый год на новогодних праздниках читать по детективу. Таким образом, этот литературный год я открыл чтением детективного романа "Десять негритят" Агаты Кристи.

Немного забегая вперёд, скажу, что даже несмотря на мягкую обложку, я жалею, что купил только три романа, а не все, которые там были (без малого десяток): Агата Кристи произвела на меня очень позитивное впечатление! Но прежде чем перейти к отзыву о "Десяти негритятах", мне бы хотелось немного порассуждать о детективе как жанре.

Мне казалось, что детектив стоит особняком от всех остальных литературных жанров - его принято или любить, или совсем избегать. В силу моего небольшого читательского опыта, моё отношение к детективам не склонялось ни к одному, ни к другому - хотя я в любил в младшем школьном возрасте читать детские детективы, в том числе публиковавшиеся в детских журналах, во взрослом возрасте читать детективы мне не доводилось (кроме двух исключений, прочитанных уже в прошлом году).

В моём представлении это объяснялось тем, что детектив, в отличие от иных литературных жанров, должен отличаться особенной рациональностью. Если в фабуле и развязке других произведений может найтись место чуду, случайному стечению обстоятельств, героизму, эмоциональному поступку героев, который повлияет на развязку; то детектив должен быть сухим и логичным как точная наука. Если в других жанрах писатель работает с более тонкими и иррациональными материями; то детектив как жанр, описывающий произошедшее преступление, может быть утрирован до трёх слагаемых самого правонарушения - мотива, средства и возможности. И эти три слагаемых должны с точностью математической формулы сложиться друг с другом, как пазлы, и при этом сложиться не раньше, чем за несколько страниц до конца книги, чтобы читатель не забросил чтение.

Я с высоты своего небольшого читательского опыта отношусь к этой особенности жанра как к данности, как к особенности, без которой детектив превратится в совсем другой жанр. Борис Стругацкий в комментариях к "Отелю «У погибшего альпиниста»", (который я прочитал в последнюю неделю уходящего года), рассуждал примерно об этом же (источник), но явно относил эту особенность к врожденным недостаткам жанра (который подлежит исправлению): "два таких порока: убогость криминального мотива, во-первых, и неизбежность скучной, разочаровывающе унылой, убивающей всякую достоверность изложения, суконной объяснительной части, во-вторых. Все мыслимые мотивы преступления нетрудно было пересчитать по пальцам: деньги, ревность, страх разоблачения, месть, психопатия... А в конце – как бы увлекательны ни были описываемые перипетии расследования, – неизбежно наступающий спад интереса, как только становится ясно: кто, почему и зачем".

Думаю, примерно в этой точке и расходятся вкусы - либо тебя устраивают такие правила игры, в которой заведомо все книги, которые ты читаешь, заканчиваются одинаково; либо после N-ной книги тебе это надоедает, и ты становишься противником жанра (в таком случае не кажется такой уж дурацкой идея читать по детективу раз в год). Есть еще третья опция (для Стругацких): разочароваться в жанре и написать своё, нарушив внутреннее устройство жанра, но получить в результате черт-те что (по признанию самих авторов).

Также я не люблю в литературе чеховские ружья, которые не стреляют; я остро чувствую детали или тем более сюжетные линии, которые появляются сами собой, ничего не объясняют, не вносят деталей в сюжет, не служат ничему, и также бесследно исчезают в тексте. При чтении "Мизерере" такие вещи очень часто мозолили мне глаза, но я старался относиться к ним снисходительно, и рассматривал их как особенность жанра, как вынужденную меру (пыль для читательских глаз), как художественное средство (плохое) для выражения чувства следствия, которое пошло по ложному следу.

И роман Агаты Кристи "Десять негритят" удовлетворил все мои предпочтения по обоим критериям. С одной стороны, идеально сложились и средства преступления, и мотивы, и возможности, и всё сочетается рационально, и без мистических обоснований и чудесных допущений в конце. В некоторых местах, если придираться, чувствуется некоторая фантазийность, притянутость; в то же время, все события вполне правдоподобны, и если бы каждый помешанный на чувстве справедливости психопат мог позволить себе купить частный остров, и имел бы запас бесконечного свободного времени для поиска жертв, то история в том или ином виде могла бы произойти в реальности.

С другой стороны, в романе напрочь отсутствуют лишние пустые ответвления, слепые сюжетные линии, которые ни к чему не привели, и нужны были только чтобы пустить туман вокруг читателя. События, поведения героев, их реплики, происходящие события - всё происходит последовательно, одно вытекает из другого, всё отлично структурировано, одно объясняет другое. У Гранже я к середине книги догадался о разгадке, несмотря на все ложные улики. У Агаты Кристи ни единой текстовой пылинки, ни единой сюжетной соринки, но я до самой последней страницы даже примерно не догадывался, кто всё происходившее учинил. Я очень рад!

Возможно, стоило бы порассуждать в другой плоскости: мои критерии оценки могут быть не совсем обоснованы, потому что "Десять негритят" не вполне детектив в типичном представлении. Читатель не наблюдает со стороны за расследованием состоявшегося преступления, а находится внутри преступления по мере его совершения. Из-за этого смещения оптики история приобретает тональность криминального триллера или приключенческого романа. Но сохраняет ли одновременно с этим жанровые обязательства перед детективом? Думаю, да, поскольку описанная история целиком укладывается в формулу детектива, которую я описал выше. Но вообще, это скорее это тема для отдельного рассуждения, в котором потребуется более значительный читательский опыт, чем тот, который у меня сейчас есть.

Герои немного подкачали - не хватило ёмкого выражения каждого из героев в какой-то одной детали, чтобы потом между ними не путаться. Сразу запоминаются старуха, красавчик на машине, супружеская пара горничных, врач, остальные образы размыты и теряются. По имени запоминается только Вера, остальные не запоминаются совсем, но автор каждый раз к ним обращается, Ломбард, Армстронг, Марстон, Блор, кто это, кто из них врач, кто генерал? Это мешает восприятию сюжета, но к счастью, к первой трети книги часть героев гибнет, а выживших к этому моменту запоминаешь, и потом дальше чтение идёт легче.

Смерть каждого из героев перекликается с историей одного из негритят из считалочки, приведённой на первой странице книги. В то же время, у каждого героя есть предыстория о том, как он своим действием или бездействием спровоцировал чужую смерть. Я подумал, что было бы красиво, если бы эти люди из прошлого, ушедшие из жизни по вине героев повести, погибали бы в прошлом как-то подобным образом, как их обидчики в настоящем; и в сюжете повести герои несли бы наказания, сравнимые с теми, которые они причиняли своим жертвам. Чтобы была двойная параллель, чтобы образы смертей проецировались не только с негритят из считалочки на героев повествования, но и с героев повествования на их жертв в прошлом. Скажем, погибший ребёнок, который был на совести Веры (повесилась в конце), не утонул бы, а умер бы при её попустительстве от асфиксии (Вера бы позволила ему съесть или использовать что-то, что привело бы к его удушью). Или бывшая служанка Эмили Брент не утопилась бы, а отравила бы себя медикаментами, и её обидчица тоже погибла бы от действия укола. Это были бы красивые параллели. Думаю, это небольшая писательская потеря.

Я как-то с самого начала отдавал себе отчет в том, что это беллетристика. В этом слове чувствуется пренебрежительный оттенок, но я стараюсь использовать его в исконном значении, для описания простой, легкой и динамичной литературы, лишенной всяческих поводов для рассуждений про голубые занавески и иных сложных отсылок. Но написать пару тезисов на этот счет всё-таки считаю необходимым.

В одном разборе попалось рассуждение о том, что "Десять негритят" - это модель в миниатюре всего британского романа и британского менталитета, история о сборище несчастных одиноких параноиков, запертых на одном острове, и том как они убивают друг друга. Не думаю, что Агата Кристи намеренно держала в голове эту мысль (я почти уверен, что это не так), но сравнение меня очень рассмешило!

Встречал мнения про ветхозаветные отсылки, про судилище и расплату за преступления. В этом я не согласен абсолютно, это история не про суд, а про психопата и еще немного про муки совести. А параллели с Библией и другими религиозными текстами можно найти где угодно, особенно если очень это хотеть.

Перед прочтением немного ознакомился с биографией Агаты Кристи (церковь, вера в Бога, консерватизм, викторианская мораль, патриархальные взгляды), и когда встретил в тексте описание Эмили Брент, уже не мог отделаться от чувства, что автор (возможно, с доброй самоиронией), проецировала на эту героиню себя :-) Поэтому до смерти этой героини думал, что она останется последней выжившей на острове, и удивился, когда вышло иначе.

Я читал перевод Екимовой; я доволен доволен переводом, но концовка для меня стала немного смазанной из-за реплики и описания действий Блора, когда он вновь нашел в ящике стола потерянный и отсутствовавший там ранее револьвер (глава 14, часть III). Я так и не понял, что это было? При чтении возникло полное ощущение, что автор раскрыла все карты, призналась, что убийца Блор (на деле это оказалось не так). По ощущению я получил небольшой читательский нокдаун, и до конца книги уже смутно контолировал, что происходит. Так написала Агата Кристи, чтобы пустить пыль в глаза читателю? Не похоже. Я не знаю, как было в оригинале, но есть ощущение, что можно было перевести этот фрагмент более однозначно.

В остальном новелла мне очень понравилась. Я прочитал "Десять негритят" за три вечера, в один из которых проглотил половину книги (в первый и в третий день читал по четверти). Меня действительно очень затянуло, я почувствовал детский восторг от чтения очень легкого и динамичного текста, и для меня оставалось интригой, кто на самом деле был убийцей до самой последней (предпоследней) страницы письма, присланного хозяином рыболовного судна "Эмма Джейн" в Скотланд-Ярд. Эту книгу я порекомендовал бы к чтению всем, даже если вы не являетесь любителем детективов!